Журналист Виктор Притула

[Alice in Wonderland]

ЖУРНАЛЫ Журнал «Вокруг Света»
№4 (2499) | Апрель 1982
Рубрика «О странах и народах»

Цвет надежды

Архитектор Ти Яо
Даже сейчас, в начале сухого сезона, Пномпень сохранил зеленый наряд. Верхушки кокосовых пальм поднялись выше третьих этажей, коренастые кросанги роняют кисловатые плоды на потрескавшийся асфальт; пальмы арека и манговые деревья, хоть и потеряли зимой часть своей листвы, пышно колышутся.
Зелень словно хочет укрыть раны города. А лечат эти раны люди.

Полпотовская клика испытывала просто яростную ненависть к кинотеатрам, больницам, рынкам, банкам и другим общественным зданиям. Банк был взорван изнутри огромным зарядом динамита. Искореженные стены, провалившаяся крыша, разбитые скульптуры, украшавшие некогда парадный вход,— немые свидетели преступления одного из самых варварских режимов в истории человечества.
Сильно повреждена гостиница «Сукхалай». На проспекте Сон Нгок Мина, который пересекает безупречно прямой восьмикилометровой линией весь город, разрушены десятки жилых домов.

Город лечит раны. В отремонтированные дома вселяются люди, на фронтонах восстановленных кинотеатров появились афиши, открываются ресторанчики и кафе, красные вывески снова украшают булочные.

В ближайшее время советские строители, которые помогают пномпеньцам восстанавливать город, приступят к возведению нового здания Национального банка, при этом они постараются сохранить его прежний архитектурный облик, созданный известным архитектором Ван Моливаном.

Буйные шапки дерев, струящиеся плети плющей и лиан не скрывают уже ожившие здания. Они отступают там, где бамбуковая решетка строительных лесов врезается в кущи, где светятся свежей побелкой стены восстановленного жилья.

У заместителя народно-революционного комитета города Пномпеня, архитектора Ти Яо, дел — десятки, все неотложные, а тут нужно выкроить хотя бы полчаса — пришли корреспонденты.
Худенькая девочка лет семи робко остановилась у дверей.
— Дочка,— поясняет Ти Яо, и глаза его наполняются нежностью.— Я ведь на работе до поздней ночи, из дому ухожу в пять утра. Вот и видимся только здесь. Она не помешает?

В 1963 году Ти Яо приехал учиться градостроительству в Москву. В 1970 вернулся на родину, работал в отделе архитектуры министерства общественных работ, был деканом архитектурного факультета Пномпеньско-го университета искусств...
— В 1975 году мне пришлось сменить профессию. Нас выселили в провинцию Кратьэх и заставили рыть каналы.
Многие мои товарищи были убиты, а я затерялся среди незнакомых людей, которые не знали, что я учился в Советском Союзе. Если бы проведала об этом полпотовская охранка, вряд ли мы могли бы сегодня разговаривать здесь...

Вернулся он в Пномпень в январе 1979 года, сразу же после освобожденния. Город напоминал разоренный муравейник. Сотни домов стояли в руинах, улицы были завалены мусором. Полновластными хозяевами столицы были крысы, голод, болезни.
Население истреблено или выселено, учреждения разрушены или разграблены. С чего начать восстановление? Когда стали возвращаться люди, прежде всего необходимо было обеспечить еду, жилье, работу, медицинскую помощь. Это казалось тогда почти невыполнимым. Сейчас, два года спустя, в Пномпене около четырехсот тысяч жителей, работают десятки школ, больниц, открыты магазины, восемь кинотеатров. Работают многие промышленные предприятия...

— Мы не только восстанавливали здания. В пригородной зоне, в городских садах, парках выращивали овощи, выхаживали плодовые деревья. Народ наш умеет все, нужно лишь было дать ему надежду, вернуть веру в завтра, в саму жизнь. Собрали уцелевших мастеров, наладили промыслы. На данном этапе это насущная необходимость: нужны одежда, еда, хозяйственная утварь. Конечно, огромную помощь оказывали нам Советский Союз, Вьетнам, другие социалистические страны.
Ти Яо говорил о развитии системы образования, о завтрашнем дне столицы, о возрождении всей страны. И о своих мечтах и делах в этом трудном и прекрасном процессе.

Стук в дверь: в кабинет архитектора вошли два парня с рулонами ватмана. Развернули на столе листы эскизов плакатов. На одном — призыв поддерживать чистоту в городе, другой посвящен кампании по ликвидации неграмотности, третий призывает пномпеньцев на выборы.

Ти Яо рассматривает плакаты, делает замечания художникам, что-то говорит девочке, которая пристроилась в уголке кабинета с тетрадкой для рисования, потом, спохватившись, вспоминает о нас и улыбается...


Мальчишки на Ват Пноме
Был март, середина сухого сезона, когда все цепенеет в ожидании дождей, а уровень воды в реке Тонлесап падает на несколько метров. И лишь на обнажившихся от воды берегах зеленеют огороды, которым суждено будет через три-четыре месяца снова уйти под воду.

Днем ртуть поднималась до сорокаградусной отметки; вода в тазу, вынесенном на крышу нашего дома, прогревалась настолько, что вполне годилась для стирки. Полуденная дрема часа на три окутывала город. И только на городских рынках продолжалась ленивая торговля.

В тот знойный мартовский день я забрел на Ват Пном — Храмовый Холм. С ним связано предание о некой благочестивой и богатой вдове Пень. Однажды во время разлива, рассказывает легенда, к ее дому прибило дерево. В дупле его вдовица обнаружила четыре бронзовые статуи Будды и каменную статую какого-то божества. Госпожа Пень позвала соседей и сказала им, что надлежит сложить молитвенный холм на западе от ее дома. Соседи помогли ей воздвигнуть холм, потом распилили дерево, сделали из него алтарь, который и водрузили на самой вершине рукотворной горы. Там и поставила вдова Пень четыре бронзовые фигурки. А каменную статую установили у восточного подножия горы. Позже на холме построили пагоду Ват Пном Дон Пень — Храм на горе госпожи Пень,— а местность вокруг холма назвали Пномпень. Произошло все это шестьсот лет назад...

Сейчас на ступеньках пагоды сидели два пожилых буддийских монаха и безмолвно смотрели в жаркую мартовскую даль.
— Полпотовцы не щадили никого и ничего,— с горечью рассказывал мне архитектор Ти Яо.— Ват Пном не избежал разрушения. В руинах многие строения на холме, разворованы священные статуи. Мы пытаемся спасти и сохранить уцелевшие.
Ват Пном сейчас лишен буйной тропической зелени. Она расцветет с началом сезона дождей. Среди руин чудом уцелевшая пагода, но и она требует серьезного ремонта.
В туристских проспектах, который выпускала пресс-служба Сианука, Ват Пном был другим. Красивым и неосязаемым.

И я вдруг представил себе туристов, увешанных кино- и фотоаппаратами. Я представил себе этих туристов, отщелкивающих свою порцию буддийской экзотики, и тут вспомнил о поселке Кандальстыонг, где мы снимали телевизионный очерк о преступлениях полпотовского режима.

Было это два года назад, когда жилось кампучийцам еще трудно, когда решалась судьба первого полноценного урожая риса, когда не хватало продовольствия и народные власти распределяли между крестьянами продукты, полученные по каналам международной помощи. . ...

Вместе с нами в Кандальстыонг приехали несколько американских, канадских и английских журналистов.
Работали они в прямом смысле слова в поте лица: щелкали затворами, снимая крупным планом изможденные лица крестьян, банки с кукурузным маслом, мешки с рисом, молодых ребят из отряда народной милиции, наблюдавших за порядком при распределении...

Некоторые фотографии я встречал потом в журналах и газетах. Среди тех журналистов нашлось несколько честных, которые написали правду.
А остальные?

Их профессионально сделанные снимки сопровождались комментариями, из которых вытекало, что голод завершит истребление нации, что страна стоит на краю гибели и что виноваты во всем народно-революционные власти и вьетнамцы.
Клевета, чудовищная по мысли, была для этих газет заурядной. Им ничего не стоило обвинить людей, спасших свою страну и народ от полного уничтожения, людей, поднявших знамя борьбы и изгнавших убийц из Кампучии, в неспособности руководить государством. Им ничего не стоило — а вернее, за это здорово платили — обвинить братский народ Вьетнама, с которым кампучийцев связывают долгие годы совместной борьбы против французских колонизаторов и американской агрессии, в интервенции.

Ложь сопровождалась воплями о трагедии Кампучии. Но они не захотели вспомнить о трагедии, разыгравшейся с приходом к власти пропекинскои клики, бросившей страну на грань гибели. Теперь они редко приезжают в Кампучию. Голода нет, лица у людей открытые и веселые.

...Мальчишеский смех вернул меня на лестничную площадку Ват Пнома. Пномпеньским мальчишкам, озорным, юрким, общительным, как все мальчишки мира, видно, тоже не спалось в полуденную жару. Они пришли сюда посмотреть на змею.
— Какую змею? — переспросил я.
— Большую, как Наг,— сказал самый бойкий.
— Черную,— тихо добавил другой. Глаза у них блестели от ужаса и восторга.
Обойдя пагоду и затаив дыхание, мы заглянули в высохший колодец. На дне его лежала крупная кобра. Змея зашипела и уползла в щель между камнями. Ребятишки сокрушенно цокали языками, что выражало крайнюю степень огорчения, и через мгновение рассыпались по склону холма.

Монахи все так же отрешенно сидели на ступеньках храма, когда пришли несколько женщин с дарами — рисом, бананами, ананасами...
Было три часа пополудни, и солнце уже не так палило. Город просыпался. Кто возвращался на работу после обеденного перерыва, кто шел на рынок; продавцы сигарет, сладостей, уличные кулинары уже выставили на тротуарах свои лотки. Тяжелые грузовики и канареечные «Лады», крестьянские повозки, велорикши и велосипедисты катили по проспекту Сон Нгок Мина. Пестрота, шум, пульсирующая жизнь.

И множество детей — на руках или на бедре у матери или семенящих следом. Они родились и сделали первые шаги на освобожденной, оживающей земле.
Я неспешно шел по широкому тротуару проспекта, мне улыбались, я улыбался, здоровался со знакомыми.


Рыбаки Чран Чомреса
Рынка в столице никак не миновать. Сначала ездишь туда просто купить фруктов и овощей. Постепенно рынок все больше привлекает яркостью красок, гаммой запахов, многообразием лиц. И начинаешь пристальнее вглядываться в его не сразу понятную жизнь.

В годы полпотовского лихолетья рынки были уничтожены. Плоды труда крестьян, рыбаков, кустарей, охотников присваивались теми, кто превзошел своих пекинских учителей в масштабах «культурной революции». Порою и сейчас люди, потерявшие друг друга в изгнании, встречают здесь родных или знакомых, от которых узнают о судьбе пропавших.

Рынки стали возникать по всей стране сразу же после свержения пропекинской клики. Тогда еще не была введена денежная система и торговля была меновая. Основой обмена был рис. Его меняли на рыбу, овощи, фрукты, кусок ткани для саронга, сорочку или сандалии.

Когда народно-революционные власти ввели в обращение риели народной Кампучии, торговля значительно оживилась. На укреплении позиций возрождающейся экономики страны благотворно сказался хороший урожай риса, собранный в сухой сезон 1981 года. Рыночная цена риса приблизилась к государственной.

Говорят, по потреблению рыбы на душу населения кхмеры занимают одно из первых мест в мире. В рыбных рядах чего только не увидишь. В тазу извиваются угри, рядом в корзинке трепещет мелкая рыбешка — из нее хозяйки изготовляют пахучий рыбный соус. Полутораметровая рыбина, пойманная в реке Тонлесап, соседствует с кучкой «туполобиков», выловленных в жидкой грязи на рисовых полях. Крабы, креветки утреннего улова копошатся на лотках и в ящиках.
Рыбой богаты реки и каналы, пруды и озера, среди которых первое место в промысле занимает Великое озеро Сап.

На улицах поселка Чран Чомрес, что на окраине Пномпеня, по утрам народу и не видно. Все население на реке. В начале сухого сезона путина в разгаре: в это время воды Тонлесапа текут обратно в Меконг, с ними приходит и рыба из Великого озера.
Долбленки, катамараны снуют меж неподвижных плотов. Плоты заякорены посреди реки. На них лебедки да легкие навесы. Несколько раз в день вытаскивают невода.

Улов поскорее доставляют на берег, какую-то часть обрабатывают здесь же, но большую часть отправляют в Пномпень. На берегу молодые женщины под руководством двух стариков чинят сети. Расположились они у просторного строения — навес и одна стена. В провинциях под такими же навесами располагаются деревенские кузницы, сельские школы. Население поселка — чамы — одно из национальных меньшинств, которое исповедует ислам, и навес в Чран Чомресе — мечеть.

Из обвинения Народно-революционного трибунала, вынесшего смертный приговор палачам:
«Пол Пот — Иенг Сари намеревались уничтожить мусульман. Проводя политику насильственной ассимиляции, они организовали преследования и убийства ряда видных деятелей ислама. Почти 90 процентов мусульманского населения было уничтожено... Все 114 мечетей были разорены и разрушены. Некоторые из них взорваны динамитом, снесены бульдозерами».

В Чран Чомресе навес служит и школьным помещением. Уцелевшие чамы после освобождения вернулись в родные места. Вернулись к привычному своему занятию — рыбной ловле.

Во время всеобщих выборов в местные органы народной власти, проведенных в Кампучии в марте 1981 года, мечеть в Чран Чомресе стала избирательным участком. Первыми голосовали старики — им здесь уважение и почет.

Рыболовецкая артель получает кредиты от государства на приобретение снастей, моторов для лодок, рис по государственным ценам, соль, некоторые промышленные товары. Расплачиваются рыбаки частью своего улова, остальное везут на рынок.


Жених и невеста с улицы Самдех Пан
Всю ночь шел дождь. Странно было видеть сине-голубое пномпеньское небо посеревшим.
На улице голые малыши плескались в разлившейся после ночного дождя луже, где-то горланил петух, проспавший из-за дождя утро.
И тут приехал Сомарин.

...Когда мы только приступали к съемкам телерепортажей, утром в гостиницу явился смуглый молодой человек в рубашке, брюках цвета хаки, в сандалиях из автомобильных покрышек. Он назвал свое имя — Сомарин и сказал, что нас ждут в школе Сантомо.

По дороге в школу молодой человек был сдержан, озабочен и беспрестанно писал в своем блокноте французские фразы: как я понял, он всерьез учил этот язык.
Полдня мы снимали и записывали в школе Сантомо. Рассказы учителей, рисунки школьников, которые сохранили эпизоды пережитой трагедии, школьные классы, еще полупустые, лица ребят, их не по годам серьезные глаза. Все, с чем мы столкнулись в то утро, потрясло нас. Наш гид был незаменим: быстро и точно переводил, помогал...

Снимали мы много, и Ук Сомарин как-то незаметно стал членом нашей группы.
Вместе мы исколесили больше половины провинций Кампучии и съели не один фунт соли. Впрочем, о соли позже.

Итак, этим пасмурным утром прикатил на велосипеде Сомарин.
— Мой друг сегодня женится,— сказал Сомарин после обычных приветствий и расспросов о житье-бытье.— И он очень хочет, чтобы ты пришел на его свадьбу.
И мы отправились на одну из многочисленных улочек, веером расходящихся от центрального рынка.

Перед домом, украшенным гирляндами и цветными фонариками, собрались детвора, соседи, просто прохожие.
Из-за угла раздались звуки барабана — и появились жених и невеста. Жених был в темном пиджаке, белой рубашке и при галстуке, но вместо брюк на нем был коричневого цвета сампот.

Сампот — разновидность традиционного кхмерского саронга — куска хлопчатобумажной, а в праздники шелковой ткани, которая обертывается вокруг нижней части туловища. Сампот представляет нечто вроде штанов: концы ткани продеваются между ног и, подтянутые выше колен, закрепляются у талии на спине.
Обут был жених в сапожки на толстой подошве и белые гольфы.

Сампот невесты был бордового цвета, белая блузка без рукавов плотно облегала тело. Масса всевозможных украшений — браслеты на запястьях и щиколотках, диадема в черных, собранных в пучок волосах, ожерелья — не затмевала красоты девушки.

За женихом и невестой шли барабанщик, подружки и друзья. На подносах подарки — кто чем богат. Свертки в белой бумаге, перевязанные яркими ленточками, ананасы, бананы, плоды кросанга, апельсины и грейпфруты, арбузы и дыни, арахис, подвяленные на солнце ракушки.

Кхмерские свадьбы необычайно богаты действами и длятся три, а то и четыре дня. Но самое главное совершается в первый день.
Когда жених и невеста опустились на колени на циновку у входа, бойкий пожилой мужчина, пританцовывая и напевая, пошел вокруг молодых. Ему подали серебряные ножницы на подносе, и мужчина состриг по пряди волос у новобрачных.
— Это на счастье,— объясняет Со-марин.— Союз молодых должен быть прочным, его скрепляют на всю жизнь.
Мужчина все кружил и пел какие-то добрые и веселые песни.

Ким Сок Бол — так зовут жениха — работает в пномпеньском порту. Ему двадцать пять лет. До 1975 года был первокурсником политехнического института; потом изгнание, каторжный труд на полях одной из полпотовских коммун в провинции Баттамбанг. После освобождения вернулся в Пномпень, где нашел отца и двух братьев. Мать и старшая сестра умерли в 1977 году.
Биография его невесты, двадцатидвухлетней Хенг Тирит, тоже неотделима от судьбы поколения. Годы полпотовского террора, лишений и потерь...

Церемониймейстер свадьбы, сорокапятилетний Хеп Тиен, рассказал нам, что вся его семья погибла в жаркие апрельские дни семьдесят пятого года, когда их гнали по дороге на Кампонгсаом. В его глазах блестели слезы.
На кхмерской свадьбе гости сидят небольшими компаниями, а жених с невестой переходят от одной группы к другой. Так что «горько!» на кхмерской свадьбе не кричат.

Подали фрукты. Ломтики дыни посыпаны сахаром. А вот дольки грейпфрутов, апельсинов, куски ананаса и арбуза посыпаны крупномолотой солью.
Ананасы с солью — это не только вкусно, но и полезно, потому что соль снижает действие кислоты, разрушающей эмаль зубов. Что же касается цитрусовых и арбуза, я предпочел бы их в натуральном виде, но кхмеры едят с солью. Я скоро привык к этой кухне. Вот так мы и съели с Сомарином не один фунт соли.

Меж тем первый день свадьбы подходил к концу. Молодежь неутомимо танцевала рамвонг. Впереди шла девушка, за ней юноша, потом девушка и так далее, и так далее... Они ритмично двигаются по кругу, согласно взмахивая кистями рук. У меня танец не особенно удавался, но не участвовать в рамвонге невозможно.

Вот и к нашему столу подошли молодые.
Нас фотографируют.
— На счастье,— говорит Сомарин.— На память.
На тихой улице мы прощаемся. На черном небе проступили звезды, повис месяц.
Я благодарю Сомарина за радость, подаренную в пасмурный день. Он смотрит на часы.
— Влетит мне от жены,— говорит он преувеличенно испуганно; потом тихо, серьезно добавляет: —Пасмурный сезон у нас кончился.
И уезжает на своем велосипеде с латаными-перелатаными покрышками. Мой друг Сомарин.
Виктор Притула
Пномпень — Москва



http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/2435/

[RDX]

Спасибо!
Это не читал. Здесь еще много его работ.

[Старый гринго]

Тронут вниманием к моим заметкам. Эта не лучшая. Точнее она очень советская . ОПТИМИСТИЧЕСКАЯ. Лучшие на "Арт оф вор" - "Восьмая жена...",Курортный сезон...", "Поля смерти",
"Пномпень год Зеро" и впечатления почти свежие "Пойдем вместе"...
Один товарищ из СНК грозился все это сделать маленькой книжкой, но видать его босс Д. денег не дал.
Так что пока я сетевой автор Виктор Притула, он же "Старый гринго"
Честь имею!

[Старый гринго]

Буду признателен всем, кто выскажет свое мнение об этих моих баечках. Принимаются любые комменты, даже зубодробительные.

[Murzik]

Тронут вниманием к моим заметкам. Эта не лучшая. Точнее она очень советская . ОПТИМИСТИЧЕСКАЯ. Лучшие на "Арт оф вор" - "Восьмая жена...",Курортный сезон...", "Поля смерти",
"Пномпень год Зеро" и впечатления почти свежие "Пойдем вместе"...
Один товарищ из СНК грозился все это сделать маленькой книжкой, но видать его босс Д. денег не дал.
Так что пока я сетевой автор Виктор Притула, он же "Старый гринго"
Честь имею!

Приятно видеть Вас на страницах этого форума было бы здорово, если Вы опубликуете здесь те заметки, которые сами считаете наиболее удачными)

[Uninverno]

Тронут вниманием к моим заметкам. Эта не лучшая. Точнее она очень советская . ОПТИМИСТИЧЕСКАЯ. Лучшие на "Арт оф вор" - "Восьмая жена...",Курортный сезон...", "Поля смерти",
"Пномпень год Зеро" и впечатления почти свежие "Пойдем вместе"...
Один товарищ из СНК грозился все это сделать маленькой книжкой, но видать его босс Д. денег не дал.
Так что пока я сетевой автор Виктор Притула, он же "Старый гринго"
Честь имею!

Да, здорово, что Вы к нам заглянули! Спасибо!

[Старый гринго]

Я не дока на форумах. Поэтому, если админы сочтут полезным что-либо здесь опубликовать, флаг им в руки. Я же писал все это не для того, чтобы себя потешить...Хотя и не для ИСТОРИИ. Просто кто-то тогда еще не родился...А "старый гринго" - очевидец одного года кампучийской жизни.

[Alice in Wonderland]

Монахи все так же отрешенно сидели на ступеньках храма, когда пришли несколько женщин с дарами — рисом, бананами, ананасами...

Вот ведь как жизнь меняется... Сегодня только в глухих провинциях дары подносят натур-, так сказать, продуктом. И по преданиям, когда Будда под деревом просветления ждал, его тоже женщины и девушки подкармливали.
А в современном Пном Пене это выглядит так:



Стояли и стоять будут, правда молча, как подобает), пока не дашь им чего-нибудь. Список "чего-нибудь" очень короток и состоит из одного пункта: казначейские билеты. Сумка для подношений маловата, зачем же туда бананы класть... Лучше деньгами, а бананы они сами себе купят)))
Однажды рано утром мимо меня шли два молодых монаха. Я помахала купюрой в 1000 риэлей, они остановились и протянули мне сумку. Я туда положила купюру и они собрались идти дальше. Я возмущенно спросила: "А где же моя молитва?". На что они, удивленно пожав плечами, переглянулись, поравнялись передо мной и дружно монотонно забубнели...
После молитвы мы разговорились, и один из них на очень приличном английском рассказал, что он из бедной семьи, поэтому его отдали в монастырь на воспитание, но скоро он выучит английский язык и пойдет на второй курс университета.
Кстати, когда я работала в школе, одним из моих учеников был монах. Он приходил в класс в традиционных оранжевых одеждах и садился от меня на самую последнюю парту. Женщина ведь... Экзамены я тоже у него издалека принимала)))
А вообще-то - стандартная картина сегодняшнего дня - монах, едущий на мотобайке сзади водителя, болтающий по мобильному телефону с сигаретой в зубах. Как-нибудь поймаю кадр в городе - выложу. Очень смешно)

[Старый гринго]

Замечательная зарисовка. Главное, очень точная и лаконичная. И фотография великолепна. Вам, Юля, пора приниматься за "дорожный роман"! От души поздравляю!

[Alice in Wonderland]

Оймамадорогаящожеделается... услышать такое от зубра журналистики!!!
Спасибо)

[Alice in Wonderland]

Притула Виктор
Пномпень. Год Зеро

"Посольство СССР в НРК летом 80-го года временно размещалось в резиденции советского посла, симпатичной вилле в псевдовикторианском стиле, которая в свое время служила резиденцией австралийскому послу. Вселяться в помещения бывшего посольства СССР в Пномпене наши дипломаты не стали. Очевидно из суеверия...... Посольские отхватили себе неплохое четырехэтажное здание напротив резиденции посла. Жили в квартирах с кондиционерами и прочими благами бытовой устроенности - холодильниками, электроплитами и т.д."

Источник: http://artofwar.ru/p/pritula_w_i/text_0030.shtml

Вот интересно - речь идет о нынешнем здании или нет? Нынешнее находится по адресу: Бульвар Сотеарос. Параллельно Нородому. Недалеко от кочерыжки Монумента Независимости.

[Старый гринго]

"Кочерыжка" - это круто, еще из моих 80-х. Думаю, что резиденция посла могла остаться там, где и была, а вот относительно Посольства? Понятия не имею, поскольку стараюсь избегать этих мало мне симпатичных учреждений.
Кстати, выдворение советских дипломатов очень красочно, не знаю насколько правдиво, отразил режиссер фильма "Киллинг филдс", не знаю как это перевести точнее, у нас на ДиВиДи название "Поля смерти". Но я как-то не очень ориентируюсь в сегодняшнем Пноме, кроме центральной его части от холма тети Пень до МН (к-рыжки).
За выкладку отдельное спасибо!

[админ]

Но я как-то не очень ориентируюсь в сегодняшнем Пноме, кроме центральной его части от холма тети Пень до МН (к-рыжки).

Холм тети Пень - тоже хорошо

[Alice in Wonderland]

Думаю, что резиденция посла могла остаться там, где и была, а вот относительно Посольства? Понятия не имею, поскольку стараюсь избегать этих мало мне симпатичных учреждений.

Ну - значит все как было так и есть. Завтра в теме про зарисовки Пном Пеня выложу фотку Посольства и Резиденции. Дети наши ходят в школу при Посольстве.
А напротив посольства - гостиница "Алмонд", где подают чудесный кофе. То есть мамашки деток отвели - и кофейку пошли попить, поболтать). Вот такая теперь жизнь...

[админ]

И здесь я хотел бы процитировать человека, писавшего свою книгу по горячим следам через несколько недель после изгнания Пол Пота из Пномпеня. Это лучшая из книг о постполпотовской Кампучии.

"Мы двинулись через город, который с первых же минут привел нас в изумление. Чем ближе к центру, тем он становился красивее. Широкие аллеи и бульвары, где растут редкие породы деревьев и высятся статуи. На каждом повороте открывается новая панорама. Роскошные виллы с белыми стенами и просторными террасами, до самой крыши оплетенные яркими пурпурными цветами. Маленькие дворцы, которые многократно реставрировались со вкусом и старанием. Великолепные здания Высшего технического института, чистые, разумно спланированные, покоряющие простотой линий и благородством материала. Я еще не встречал в Азии города, столь гармонично застроенного, с таким количеством красивых зданий. Не видно лачуг, мусорных свалок, я не заметил и безвкусных сооружений. В какой-то момент подумалось, что, вероятно, лишь южная Калифорния могла бы соперничать своим очарованием и архитектурными достоинствами с этим городом. Из-за каждого поворота появлялись новые и все более удивительные виды, с башнями пагод или пятнами цветущего кустарника, похожего на мимозу.

Нашла фотографии 1960-х гг. Действительно, Пномпень был красив и гармоничен.

[Alice in Wonderland]

Интересно, нижнее фото - это где теперь?

[админ]

а про отель Le Royal википедия вот что пишет: http://en.wikipedia.org/wiki/Hotel_Le_Royal

[Старый гринго]

Уважаемые админы!
Я тут затребовал у Макса Картчикова вернуть мне все мои тексты и фографии 80-го года. Ответа нет.
Не хочу втягивать Вас в эту странную историю, но Вы можете истребовать их у "жадного Макса" или его босса Д. мое творческое наследие, которое я Вам с большой камбоджийской радостью передаю.
Потому что Макс оказался труслив как шакал Табаки. Увы...

[anarhist]

Во,я всегда говорил шо макс подлое чмо,что еще раз вылезло.

[админ]

Уважаемые админы!
Я тут затребовал у Макса Картчикова вернуть мне все мои тексты и фографии 80-го года. Ответа нет.
Не хочу втягивать Вас в эту странную историю, но Вы можете истребовать их у "жадного Макса" или его босса Д. мое творческое наследие, которое я Вам с большой камбоджийской радостью передаю.
Потому что Макс оказался труслив как шакал Табаки. Увы...

Виктор, вы оригиналы отдавали??

[Старый гринго]

Нет, фото-оцифровку, а тексты специально для книжки отредактированные, где все действующие лица идут под своими настоящими именами.
Но в силу своего хиппистского раздолбайдства, я ведь человек оттуда из 60-80-х, весь свой архив после передачи г-ну Максу куда-то отправил с сетевую пропасть.
М.б. и найду чего-нибудь, но поскольку сам выкладывать не умею, то пошлю на Юлино мыло, а уж Алиса Вам все это передаст. Жалко тексты, вы бы их выложили как надо. А то сначала пацаны из ресторана "Ирина" все это дело опаскудили, а потом попался этот вкрадчивый мальчик со своим "буаной" Дорошенко.
Подловато для российских экспатов. Но жизнь , наверное, такая, что в Камбодже воруют не только кхмеры, но и наши.
Только кхмеры потому что бедные, а наши потому что очень богатые и жадные. НЕ так ли г-н Дорошенко?

[Старый гринго]

Кстати, про отель "Руаяль", тогда его переназвали "Самаки" (Солидарность) у меня очень веселая есть баечка. Кому интересно
http://artofwar.ru/editors/p/pritula...ext_0090.shtml

[Старый гринго]

Я не дока на форумах. Поэтому, если админы сочтут полезным что-либо здесь опубликовать, флаг им в руки. Я же писал все это не для того, чтобы себя потешить...Хотя и не для ИСТОРИИ. Просто кто-то тогда еще не родился...А "старый гринго" - очевидец одного года кампучийской жизни.

Тут много старых фотографий Ангкора -"восьмого чуда света" (всего таких "Восьмых чудес" Игорь Можейко насчитал 37 по всему миру)
Сейчас Ангкор совсем другой. Мне кажется, при таком нашествии туристов от него скоро останутся руины.
Мне однажды повезло. Я стал первым советским паломником к Ангкору в 1981 году. Там тогда не было ни одного туриста. Почему?
Кому интересно загляните сюда:
http://www.proza.ru/2010/09/07/970

[Alice in Wonderland]

Да, я читала вашу статью по поводу того, что Ангкор умирает от туристов. Я еще думаю, что при полнейшей неразвитости туризма, визитной карточкой Камбоджи остаются дети на границе, Ангкор и озеро Тонлесап. А ведь есть совсем другая Камбоджа...

[anarhist]

огонь расписано.а мы тут жуем за улыбчивых а вы уж тридцать лет назад знали что азиатский садизм это их торч.

[Старый гринго]

огонь расписано.а мы тут жуем за улыбчивых а вы уж тридцать лет назад знали что азиатский садизм это их торч.

Я бы не стал называть поголовно всех кхмеров садистами, но то что все они эгоисты до мозга костей - это точно.
На такова Азия. Главное в ней найти одного человека из туземцев, которого ты можешь считать своим приятелем, и тогда можно будет что-то понять, не впадая в мизантропию, ни в ярость. Потому что это укорачивает жизнь. А она и так недлинная.

[anarhist]

не спорю,я их за восемь месяцов не понял толи в силу природной лени толи неграмотности своей,за людей считаю в силу убеждений но странные они это самое мое мягкое слово.

[Старый гринго]

Какая другая, Юля?
С казино в Пойпете, где между границей "свободная зона", с борделями в Пноме, с голыми мальчиками и девочками, которые заманивают гнусных старых педофилов на пляжах СНК? Какая, Юля?
Гурницкий в своей книге "Песочные часы", объясняя логику Пол Пота, пишет об азиатском городе и деревне:
"Город в Азии - это родина местных джиннов и заморского дьявола. Из милых девушек с соседней улицы он делает холодных, расчетливых уличных девок, которые с дураков иностранцев берут во сто раз больше, чем сами стоят. Он порождает коррупцию, дошедшую до стадии клинического заболевания. Он - питомник продажных чиновников, тайных агентов, торговцев опиумом, мошенников и попрошаек, отцов, которые продают собственных дочерей. Он кого угодно засосет, кого угодно развратит. Он растет, как дракон в легендах, пьет кровь как вампир.
Деревня здесь жестока, но она чиста. Ее жестокость - не врожденная. Она порождена нищетой и неравенством. Это единственная среда обитания, которую еще можно сберечь ради человечества...
...Надо уничтожить эти сайгоны Азии. Надо вернуться к исходному пункту.
Примерно так могло рассуждать руководство "Ангки" когда началось выселение двух миллионов жителей из Пномпеня".
А что у нас сегодня? Королевство вновь беременное Пол Потом?
Почему 16 тысяч "КК" ,многим из которых не было и 18-ти, сумели изгнать из города два миллиона жителей. Словно стадо баранов. Почему армия Лон Нола пала как гнилой кокосовый орех. Каждый спасал свою шкуру. Главное, - я и моя семья, - остальное гори синим пламенем.
У нас тут вышла любопытная книжка Пин Ятая "Выживи, сынок". Перевод с английского дурнее не бывает. Тем не менее все там понятно. Когда один за себя и все за себя, с таким народом можно делать все что хочешь.
Так какая другая Камбоджа, Юля?

[Alice in Wonderland]

А я скажу вам какая. Где на Бокоре облака можно потрогать руками и где совершенно ошеломляющие виды на залив. Где если ночью на трассе пробито колесо - из соседней деревеньки приедут и помогут. Где когда мы пропустили последний паром, нас пустила на ночлег кхмерская семья и абсолютно ничего взамен не просили... На одном Пном Пене дело не заканчивается. И приграничные бордели - это еще не Камбоджа.
Говорят же - Москва - не Россия. Вот примерно так же.

[Старый гринго]

Спорить не стану. Камбоджа - красивая страна. Страна кхмеров. В т.ч. и "красных" кхмеров.
У каждого она своя.